1. Таруса.
В Тарусе славно! Вот именно славно! Очень спокойно, тихо, размеренно, прохладно. Спустились к Оке, нашли пустую лодку в зарослях травы, сфотографировались. Вышло красиво. Поразил больше не дом Цветаевой, а ее камень на берегу, под ветками молодой, весенне-молодой рябины. И такой вид завораживающий открывается, какое-то место силы, оторваться - невозможно!
2. Вчера у дома-музея Скрябина. Пошла к Арбату после пешей экскурсии от Цветаевского музея - и остановилась, как завороженная. Старый московский переулок. Желтоватый дом Скрябина. Солнце, проглядывающее через листву. Красивая мелодия на фортепиано - оглушающее форте, нежное, с переливами пиано, в общем, воодушевляюще, - и девушка несется по улице на самокате, волосы развеваются, ветки на ветру шумят.
3. Сама экскурсия. Я очень люблю Галину Алексеевну Данильеву, чудесная женщина. Рассказывает так эмоционально. Глаза - морские, светлые, синие (не голубые!), полупрозрачная нитка бус в цвет глаз на шее. Говорит, говорит, поворачивается ко мне с этими своими глазами: "А вот вы напишете гениальные стихи!" - и сморит, говорит что-то еще, но я уже не слышу - только в глаза гляжу. Да, у нее и голос, и глаза - потому тонешь сразу. Понравилось. Глупо принимать это на свой счет, но я жадная до всяких совпадений.
4. На днях возвращалась домой где-то в 3:30. Светало. Я еще за эту весну никогда не возвращалась домой на рассвете. Было красиво, пели птицы, и я думала о Лёне. Я часто о нем думаю, зачем - не знаю. Шла и все искала хорошие кусты с распустившейся сиренью. Полчаса искала, наверное. Нашла наконец на противоположной стороне во дворах. Нарвала с сигаретой в губах. Вышедший покурить парень смотрел с удивлением, особенно, когда я полезла обратно через забор. По пути сняла кеды и выкинула их в мусорку - за год носки они успели превратиться в кашу. Возвращалась босиком, с охапкой сирени, на рассвете с пением птиц. Показалось вообще поэтичным.
5. Зарулили вчера вечером в скверик, который рядом с ЦДЛ. Там особняк еще и памятник Толстому. Но вот беда - вокруг рестораны и какая-то армянская музыка на всю громкость. И люди, сидящие в этом скверике, прямо напротив особняка, ничего о нем не знают. И что здесь Блок выступал, и Цветаева через Алю передала ему свои стихи, и что здесь Маяковского провожали, и Булгакова. Тут я впервые, наверное, ощутила благодарность за то, что учусь на филфаке. Нам пафосно вдалбливали на первом курсе, будто мы хранители культуры. Так и есть. Не с этим пафосом, конечно, но так и есть. Кто, если не мы и если не я?